ЛЮДИ И СУДЬБЫ

ИВАН Воронов

«Министр Азиатской России»

Его называли «министром Азиатской России», «фактическим премьером», карьеристом и интриганом — Александр Васильевич Кривошеин заслужил эти «титулы». «Редкое сочетание: такт, воля, выдержка, осторожность и в то же время — жадное влечение к жизни! Ненасытный интерес к людям, к человече­ским характерам, к неизвестному. Никакого идеализма. Но упрямая любовь
к Родине. Никаких исключительных дарований. Но редкий в людях дар и инстинкт строителя: умение собирать, а не растрачивать русскую силу. Жизнь как будто случайно возносила его, дельца, практика, «интригана», каким считали его враги, все на большую и большую высоту. А он, именно в силу своей чуткости, гибкой цепкости, непрерывно рос, умнел, учился, стал крупным государственным деятелем. И, начав — как все! — погонею за успехом, незаметно для себя пришел к самопожертвованию». Такую характеристику дает Кривошеину в своих воспоминаниях Иван Иванович Тхоржевский¹, в прошлом его сотрудник.

А. В. Кривошеин родился в 1857 году в небогатой офицерской семье
в Варшаве, где служил его отец². В отличие от абсолютного большинства цар­ских министров он не имел потомственного дворянства. Его отцом был бывший крепостной, сумевший дослужиться в армии до подполковника артиллерии — чина, который давал только личное дворянство. Мать была полькой из обедневшего дворянского рода Яшинских. Детство его вплоть до окончания гимназии протекало в Варшаве. Из иностранных языков он довольно свободно владел французским и польским.

Окончив гимназию, Александр отправился в Петербург, где ожидала его первая жизненная удача. В Петербургском университете он сблизился с сыном министра внутренних дел графа Д. А. Толстого — Глебом. Толстой покровительствовал этой дружбе и даже послал молодых людей в 1888 году в круго­светное путешествие. Кривошеин получил от него задание сопровождать партию переселенцев на Дальний Восток.

К тому времени Кривошеин уже окончил юридический факультет и начал частную службу юристом на Северо-Донецкой железной дороге. Своему знакомству с хозяином железной дороги, известным московским промышленником С. И. Мамонтовым, он был обязан профессору А. В. Прахову, с которым его случайно свела судьба в Петербурге и на которого он произвел хорошее впечатление. Будучи тонким психологом и хорошо понимая человеческую природу, он со временем научился очаровывать людей, благодаря чему мог заводить знакомства и использовать связи с сильными мира сего.

Однако прибыльная работа юристом в частной фирме не удовлетворяет его честолюбию. С редкой целеустремленностью Кривошеин пытается устроиться на государственную службу. 21 июля 1884 года он поступает в Москве на скромное место в архивный отдел окружного суда. Но обыденная работа по выдаче свидетельств о несудимости очень скоро ему наскучила.

По возвращении Кривошеина из кругосветного путешествия граф Толстой назначил его комиссаром по крестьянским делам в провинции, в Польше, возможно, предполагая использовать его в будущем. Однако граф вскоре умер, и Кривошеину пришлось начинать карьеру практически заново.

Вернувшись из Польши в 1891 году, он был назначен на должность дело­производителя, а затем столоначальника Земского отдела Министерства внутренних дел. На этой должности он долго не остался, и благодаря учреждению Переселенческого управления в 1896 году А. В. Кривошеин был назначен помощником начальника Переселенческого управления В. И. Гиппиуса. Гиппиус сразу перепоручил А. В. Кривошеину всю работу. В дальнейшем ему удалось наладить хорошие отношения со всеми министрами внутренних дел —
И. Л. Горемыкиным, Д. С. Сипягиным, В. К. Плеве и его сыном, а также с
А. А. Стишинским, с 1899 года товарищем министра, которому было подчинено Переселенческое управление. Начальником этого управления Кривошеин был назначен в 1902 году. Пост начальника приравнивался к должности директора департамента и по существу являлся последней ступенью к посту товарища министра. Продвигаться наверх можно было, минуя должности в порядке возрастания. Кривошеин проходил их гораздо быстрее многих, но дальнейшее продвижение было связано только с волей царя. Большую роль в карьере
Кривошеина сыграло и его знакомство с очень близкими ко двору братьями
Д. Ф. и В. Ф. Треповыми. В начале 1905 года современники выделяли очень влиятельный триумвират: Д. Ф. Трепов, И. Л. Горемыкин и А. В. Кривошеин. Кривошеин хотя и не занимал еще влиятельного поста, но умел уловить приоритетные задачи, выделить их и представить четко и аргументированно. Обладал он и большим талантом логично и ясно формулировать свои и чужие мысли на бумаге. В дальнейшем именно он готовил многие манифесты и рескрипты, в том числе манифест о начале Первой мировой войны. Талантливый и предприимчивый, Кривошеин искусно и осторожно двигался вверх по лестнице чинов и знакомств.

Еще будучи комиссаром по крестьянским делам в Царстве Польском, в 1892 году Александр Васильевич Кривошеин женился на Елене Геннадиевне Карповой — дочери историка, профессора Московского университета Геннадия Федоровича Карпова и Анны Тимофеевны Морозовой, дочери Тимофея Саввича Морозова, владельца мануфактуры «Савва Морозов, сын и К°». Она стала его надежным спутником жизни и родила ему пятерых сыновей. Благодаря этому браку, А. В. Кривошеин получил родственные связи с «верхами» московского купечества, что в дальнейшем сыграло существенную роль в его политическом мировоззрении.

В 1905 году после реорганизации Министерства земледелия и государственных имуществ на базе и на правах последнего было создано Главное управление землеустройством и земледелием, куда из Министерства внутренних дел было передано руководство землеустройством и переселением. Кривошеин, начальник Переселенческого управления, был повышен до должности товарища Главноуправляющего. С 10 марта 1906 года по его инициативе возобновляется приостановленное войной переселенческое движение. С 6 октября 1906 года по 21 мая 1908 года Кривошеин руководит Крестьянским банком в качестве товарища министра финансов.

Еще в 1904 году Кривошеин получил чин действительного статского советника, что соответствовало чину 4-го класса, а в 1906-м был введен в Государственный совет и пожалован гофмейстерским мундиром, что соответствовало чину 3-го класса, тайного советника. Царь к нему относился с большим доверием, благосклонна к нему была и царица, называя его «мой друг Кривошеин».

В начале XX века для всей России было характерно наличие архаичных пережитков и дисбалансов в экономическом и политическом развитии. Лично свободный крестьянин из-за разного рода формальностей не мог выйти из общины для того, чтобы использовать свое право на самостоятельное ведение хозяйства. Таким образом, нужна была новая экономическая инициатива, а точнее, реформа. Реформа — это всегда шаг вперед, а также средство против революции, что было особенно актуально для России в рассматриваемый период. Начало курсу реформ положил П. А. Столыпин, с именем которого прочно связано проведение аграрных преобразований в России в начале XX века.

А. В. Кривошеин непосредственно участвовал в подготовке столыпинской аграрной реформы, а затем на протяжении семи с половиной лет — с 21 мая 1908 года до 26 октября 1915 года — руководил процессом ее реализации. «Выдвинутый помещичьим влиянием, Кривошеин скоро стал самым «крестьянским» из всех министров» — так пишет о нем Тхоржевский.

Целью столыпинской аграрной реформы, начавшейся в 1906 году, являлось создание слоя крестьян-собственников — опоры царского режима и нового земельного порядка. Суть этого порядка сводилась к следующему: разрушение там, где это возможно, общины, переход к хуторским и отрубным хозяйствам, переселение части крестьян на окраины.

До сих пор не утихают страсти вокруг столыпинской аграрной реформы. Уже во время ее проведения она не устраивала ни правых, ни левых. В настоящее время благодаря работам В. И. Ленина утвердился левый взгляд на реформу, на ее реакционный характер. Однако Ленин не только критиковал, но и оценивал по достоинству столыпинскую аграрную реформу. Ленин отбывал ссылку в Минусинском уезде Енисейской губернии, где познакомился с жизнью сибирского крестьянства. Для критики аграрной политики правительства он использовал удобные ему данные³, которые уже тогда были опровергнуты⁴. Ленин признавал возможность успешного завершения столыпинских начинаний. Другое дело, что успех столыпинской аграрной реформы мог, с его точки зрения, снять экономические предпосылки для политического союза между крестьянством и рабочим классом на этапе осуществления буржуазно-демократической революции в России, о которой он мечтал. В письме Скворцову-Степанову от 2 декабря 1909 года, а также в своей работе «По торной дорожке» В. И. Ленин прямо говорит о возможном успехе аграрной политики Столыпина.

Любопытны суждения о столыпинской реформе немецких специалистов. Германия, готовясь к войне, внимательно следила за своим восточным соседом, в частности изучался опыт проведения аграрных преобразований. Некоторые немецкие ученые прямо советовали применять русский опыт как передовой.
В 1913 году в Россию из Германии приезжала правительственная комиссия во главе с профессором Аугагеном для изучения результатов реформы. Изучив на местах русский опыт, комиссия представила своему правительству отчет,  где говорилось, что если землеустроительная реформа будет продолжаться в течение еще десяти лет, то Россия превратится в сильнейшую страну в Европе.

Встреча и сотрудничество Столыпина и Кривошеина имели большое значение. Столыпин давал стране надежду на светлое будущее, и в него верили, верил и Кривошеин, поэтому и согласился сотрудничать с ним, хотя в апреле 1906 года отказался от этого же поста, предложенного ему Горемыкиным.
В 1908 году П. А. Столыпин предложил А. В. Кривошеину возглавить Главное управление землеустройством и земледелием, предоставив ему полную свободу действий. Став «министром Азиатской России», в основу своей министерской программы Кривошеин положил принцип: «Основывать переселение на идее прочного заселения Сибири, а не на разрежении населения Европейской России». В. И. Ленин писал о стремлении правительства «сбыть побольше беспокойных крестьян в Сибирь». Однако, как отмечал П. А. Столыпин, подобная политика была для правительства нежелательной и «нетерпимой в будущем».

Идея основывать переселение на прочном заселении Сибири была сформулирована им позднее в совместном со Столыпиным докладе (записке) на имя царя о поездке в Сибирь и Поволжье. Мало кому известно, что еще до их путешествия за Урал была написана книга. Более того, поездка могла бы не состояться, если б этот 127-страничный печатный труд не понравился его подписантам. Отчет о путешествии в Сибирь и Поволжье и записка были написаны «пером» Кривошеина — Иваном Ивановичем Тхоржевским.

Поездка Столыпина в Сибирь в августе 1910 года казалась многим каким-то чудачеством всесильного премьера. Несмотря на все преимущества осмотра на месте результатов реформы, Столыпин не мог уехать от важных государственных дел на несколько недель для изучения Сибири. Тут ему помог Кривошеин. Кривошеин рассматривал эту поездку как один из способов привлечения внимания правящих кругов и общественности к заселению Сибири путем издания интересного и убедительного отчета о ней. Поэтому еще до принятия окончательного решения о поездке Кривошеин обратился к И. И. Тхоржевскому, хорошо знавшему обстановку на местах, с парадоксальным предложением написать предварительно проект отчета. Поездка должна была состояться, если отчет окажется интересным. Отчет Ивану Ивановичу удался, поездка состоялась. И. И. Тхоржевский так описывает эту поездку: «С тех пор начался и продолжал крутиться до 10 сентября интересный, но утомительный для всех «сибирский кинематограф». В поезде, на пароходе по Иртышу, в бешеной скачке на перекладных сотни верст по сибирским степям, от схода к сходу, от поселка к поселку, мелькали картины Сибири. Мужики, киргизы, переселенцы, их церкви и больницы, склады сельскохозяйственных орудий. Поочередно сменялись, докладывали Столыпину и мелкие переселенческие чиновники и важное сибирское начальство». Затем министры побывали и в Поволжье. Но на обратном пути Иван Иванович ночи напролет в поезде дополнял и исправлял применительно к реальности заранее написанный текст. По окончании поездки императору был предоставлен верноподданнический доклад в две странички и 127-страничное приложение к нему, изданное отдельной книгой. Как же помогла эта книга переселенческому делу и освоению Азиатской России!

После поездки П. А. Столыпина и А. В. Кривошеина в Сибирь и Поволжье Николай II поставил перед ними следующие задачи: «Буду ожидать письменного доклада Вашего и Кривошеина по поводу сего увиденного Вами и с предложениями относительно дальнейших мер по переселению. Прочное землеустройство крестьян внутри России и такое же устройство переселенцев в Сибири — вот два краеугольных вопроса, над которыми правительство должно неустанно работать».

4 марта 1911 года переселение было объявлено свободным, нерегламентированным, в любые районы по выбору самих переселяющихся, после обязательного осмотра участка ходоком. Те, кто этим пренебрегал, шли на свой страх и риск, но и их не оставляли без помощи, отводя землю во вторую очередь. Правительственная помощь переселенцам, согласно закону 1912 года, устанавливалась не в одинаковом размере, а в соответствии с большей или меньшей трудностью района заселения.

Для пропаганды переселения была организована его широкая реклама. Массовыми тиражами издавались брошюры, листовки с призывом переселяться и разъяснением предоставляемых льгот переселенцам. Только за 1907 год среди крестьян центральных губерний было распространено 6,5 миллиона экземпляров брошюр и листовок типа «Что дает переселение крестьянам», «Как живут крестьяне Сибири». Крестьян знакомили с природно-климатическими условиями районов переселения, предупреждали о возможных осложнениях в пути и на месте заселения.

Существовали «бюро» по маршруту следования крестьян — в Челябинске, Сызрани, Пензе, Харькове, Новочеркасске — для ознакомления с условиями в районах водворения. Правда, в основном бюро работали в Челябинске и
Сызрани. На всех важнейших узловых станциях по пути следования переселенцев были сооружены особые витрины-вывески с подвижными цифрами для указания оставшегося в районе свободного земельного фонда. Цифры ежедневно менялись. Даже фельдшерские пункты были снабжены справочной литературой. Для ознакомления ходоков имелись краткие описания районов водворения (с картами), списки участков, имеющих свободные доли, и т. д. Кроме того, в Челябинске были в помещении при молитвенном доме с середины марта также и чтения, собиравшие каждый раз от 100 до 300 слушателей. Слушали описание губерний Сибири и Дальнего Востока. Такие же чтения производились в вагоне-аудитории, курсировавшем между станциями Курган и Макушино. Правда, данный вагон-аудитория действовал только с 12 июня 1913 года по 13 декабря 1913 года, так как в этот период уменьшился поток переселенцев. За время его действия состоялось 398 чтений, вагон посетили 16 024 слушателя, или 44,66% от всех проехавших этим поездом. Вагон был оборудован всем необходимым для лекций, в том числе наглядными пособиями и аппаратурой. На лекции приходили и местные крестьяне, пока вагон стоял на станциях.

По соглашению с Переселенческим управлением Министерством путей сообщения были заказаны и запущены в эксплуатацию специально оборудованные санитарные вагоны. Медперсонал этих вагонов проводил медицинские осмотры, дезинфекцию подвижного состава. Лечение переселенцев, включая самовольных, производилось за счет Переселенческого управления. Кроме железнодорожной существовала и переселенческая медицинская служба. По линиям железных дорог Европейской России и Западной Сибири имелось 19 жилых бараков общей площадью 912 квадратных саженей, вместимостью в 2800 человек. Детям до десяти лет и больным пища отпускалась бесплатно.
А всего в 1914 году по ходу переселенцев действовало 57 столовых, 12 врачебных, 19 постоянных и 19 временных фельдшерских пунктов с 390 постоянными кроватями.

Перевозки осуществлялись специальными переселенческими поездами, составленными из переоборудованных товарных вагонов. От обычных вагонов они отличались тем, что в задней части имелось помещение для крестьянского инвентаря и скота. Был учтен опыт перевозок сотен тысяч солдат в Маньчжурию во время русско-японской войны 1904—1905 годов. Тогда солдаты ехали в теплушках, оборудованных нарами в два этажа в передней и задней частях вагона и железной печкой посредине. Эти теплушки из товарных вагонов использовали для перевозки переселенцев довольно широко с 1906-го по 1914 год. Одновременно шла разработка новых специальных вагонов.
С 1908 года началось строительство вагонов новой конструкции с водяным отоплением, с туалетами, с титанами для кипятка.

Любопытно, что Главноуправляющий землеустройством и земледелием
А. В. Кривошеин считал строительство вагонов нового типа нерациональной тратой средств, так как, по его мнению, денег не хватало на нужды переселенческого дела. После совместной с П. А. Столыпиным поездки по Сибири осенью 1910 году он писал: «Перевозка переселенцев по Европейской России и вообще по железным дорогам проходит у всех на глазах, и только оттого она и привлекает наибольшее внимание. Забывают при этом обычные условия, в которых живут переселенческие семьи на родине и будут жить в Сибири…». Данная позиция А. В. Кривошеина представляется нам наиболее соответствующей действительности, так как если обратиться к картине крестьянского быта начала прошлого столетия, а зачастую и настоящего времени, то мы увидим следующее: большая семья зимовала в одной комнате с новорожденными телятами, ягнятами с овцой, весной под лавками гусыни высиживали гусят и т. д. Поэтому можно отметить, что крестьянам было не привыкать к подобным условиям и десяток дней в таком вагоне не казался им чем-то ужасным.

Кроме крестьян в Сибирь по железной дороге передвигались переселенцы и некрестьянских сословий. Речь идет о целом ряде промышленников, чиновников, торговцев, приказчиков и других людей, которые с открытием Сибирской железной дороги поехали в Сибирь.

В замысел Столыпина и Кривошеина входило уравнение сибирских крестьян в правах с крестьянами Европейской России. Они стремились и сибиряков сделать собственниками своих наделов, что, по их мнению, в дальнейшем должно было привести к интенсификации земледелия. С этой целью в 1912—1913 годах в Государственную думу был внесен ряд законопроектов. Однако они так и не были рассмотрены. Поэтому Кривошеин, главный идеолог столыпинской аграрной реформы, действовал в обход существовавшего законодательства с целью реализации поставленной цели. Так, в июне 1909 года специальным законом были установлены ссуды сельским обществам на внутринадельное размежевание, а по законам, принятым в 1914 году, отграничены от государственных земли семиреченских, амурских и уссурийских казаков.

Первоначально, вплоть до 1908 года, пока поток переселенцев на восток возрастал, земли им отводились крупными участками (5—10 тысяч десятин),
с тем чтобы на их основе возникали сельские общины. Делалось так в значительной мере по экономическим соображениям: дешевле было, не так много сил требовалось на проведение землеустроительных работ. Как только переселение уменьшилось, начали отводить площади размером не более полутора-двух тысяч десятин в виде удобных для последующих разделов, небольших хозяйственных единиц, половину участков для каждого домохозяина стали отводить отдельно в виде отруба в бессрочное единоличное пользование, выделять поселки для хуторов. Начался перевод кочевников на оседлое состояние, благодаря которому освобождались земли для переселенцев.

Для заселения Дальнего Востока был организован специальный комитет под председательством П. А. Столыпина и А. В. Кривошеина. Для поддержки земледелия проводились мероприятия по ограничению ввоза маньчжурского зерна (введение пошлины в 30 копеек с пуда). В целях развития промышленности на Дальнем Востоке занятым на постройке Амурской дороги рабочим, привезенным из Европейской России, давались льготы и ссуды на домообзаводство. Был запрещен «желтый», то есть китайский труд. Начались работы по индустриализации края, связанные с возможностью использования сахалин­ского угля и других природных ресурсов.

Для рационального использования азиатских территорий командировались научные экспедиции, которые к 1915 году обследовали почти все подлежащие заселению пространства. Так, в 1911 году они обследовали 10 миллионов десятин, из них 5 миллионов — на Дальнем Востоке (2 миллиона десятин были признаны пригодными для земледелия). Была организована врачебная помощь переселенцам. Кроме того, переселенческое ведомство занималось прокладкой дорог: к 1914 году их сеть достигла 12 000 верст. Также Кривошеин принимал участие в разработке проектов строительства железных дорог между азиатскими областями России и оказывал влияние на их реализацию.

Конечно, не все переселенцы могли завести хозяйство на новом месте. Разорившись, они уезжали на родину. Особенно много возвращалось
в 1910—1911 годы. Это объясняется прежде всего тем, что соответствующие государственные службы не успевали с отводом участков и переселенцам часто предлагались неподготовленные места. Главная трудность организации работы заключалась в недостаточном финансировании, хотя оно и постоянно возрастало. До 1910—1911 годов в Сибири Переселенческое управление называлось «маломочным» ведомством наподобие «маломочного» крестьянства. Официально основными причинами обратного переселения были названы следующие: изменение семейного положения, недостаток средств для организации хозяйства, вымерзание хлебов на таежных участках, непривычка к местным условиям.

Кроме того, можно отметить, что в первый период переселений распространился своеобразный миф о том, как просто разбогатеть в сказочно богатой Сибири. А когда действительность оказывалась иной, легковеры, разочаровавшись, устремлялись назад. Нельзя также забывать и о недоброжелательности казаков и старожилов, о религиозных противоречиях, а также о недостатках системы переселений, о начале Первой мировой войны.

Были и такие переселенцы, которые не хотели возвращаться на родину. Для всех желающих выехать на Дальний Восток предусматривалась выдача ходаче­ских свидетельств ввиду необходимости его заселения. Для выезда в губернии, находившиеся западнее Енисейской, ходаческие свидетельства не выдавались.

Среди переселенцев определенный успех имела неофициальная пропаганда переездов в Аргентину и другие страны. Например, в брошюре А. Я. Гутмана «О переселении в Бразилию, штат Сан-Пауло» расхваливались условия жизни эмигрантов за границей. Брошюра увлекла некоторых повторных переселенцев и старожилов. Часть повторных переселенцев, не желая возвращаться на родину, ежегодно эмигрировала в Южную Америку и на Гавайские острова. В 1909—1914 годах некоторые новоселы Томской, Енисейской губерний, Амурской и Приморской областей эмигрировали в Аргентину и Бразилию. В реальности эмигранты подвергались жестокой эксплуатации в хозяйствах плантаторов, на пристанях, пароходах и т. д. Заработок они получали ничтожный. Некоторые бежали обратно в Сибирь и рассказывали о своих злоключениях. Однако все равно каждый год находились желающие уехать за границу. Несомненно,
существовали и негативные моменты в переселенческом деле: обратные переселенцы, недостаток средств и т. п. Однако в целом переселение проходило
успешно, было переселено более 4 миллионов человек, и цифра в 700 тысяч возвратившихся, при всей ее значимости, только подчеркивает этот успех. Настало время интенсификации земледелия путем внутринадельного межевания и проведения в жизнь права собственности. Но для того чтобы интенсификация стала рентабельной, необходимо было создать большой внутренний рынок.

Велики были успехи Кривошеина в области аграрной реформы и освоения окраин, но основная его политическая задача — найти выход из взаимного непонимания между правительством и обществом, достигнуть между ними сотрудничества. Хотя осознание этого пришло к нему далеко не сразу, правый министр, повинуясь здравому смыслу и любя родину, постепенно вырастал в крупную политическую либеральную фигуру. Несмотря на то, что при назначении Кривошеина Главноуправляющим землеустройством и земледелием в прессе утверждалось, что он «правее Столыпина».

В своей министерской деятельности он добился от Николая II согласия разрешить помощь своему ведомству со стороны местных общественных сил, к которым царь относился с подозрением. Вступив в должность Главноуправляющего, Кривошеин быстро наладил хорошие отношения с Государственной думой, и это позволило ему получать необходимые для его ведомства кредиты. Все возраставший бюджет ведомства (с 46,4 миллиона рублей в 1907 году до 157 миллионов рублей в 1914 году) обычно принимался без затруднений. Исходя из этого, он пришел к выводу, что управлять Россией возможно только в согласии с Думой и общественностью. Свой взгляд на основное противоречие русской действительности Кривошеин сформулировал крылатой фразой: «мы и они». «Отечество может достигнуть благополучия, если не будет разделения на пагубное «мы» и «они», разумея под этим правительство и общество как две самостоятельные стороны, и когда будут говорить просто «мы», подразумевая правительство и общество вместе» — так цитировала его пресса.

По мере того как в стране преодолевались последствия революции 1905—1907 годов и внешне устанавливался порядок, царь стал прислушиваться к голосам консервативных министров. Сановники-шептуны усиленно внушали ему, что с Думой нечего считаться, это создавало иногда опасные колебания в симпатиях государя, и особенно императрицы. «Стремление замкнуться в тесный кружок мнимо верных людей, ревнивое недоверие к сильным людям, к общественной популярности — все это странным образом сочеталось с мистической верой в простой народ, преданный царю безгранично», — писал
И. И. Тхоржевский.

Убийство Столыпина Кривошеин воспринял как сильнейший удар по России и царской власти. Пользующийся расположением государя, Кривошеин с болью в сердце смотрел на колебания и нерешительность Николая II. Он не чувствовал ни в себе, ни в ком другом после Столыпина достаточно силы, чтобы возглавить правительство. «А между тем имя его в России стало произноситься многими как надежда», — писал Тхоржевский.

В результате трагической смерти П. А. Столыпина вакантной стала должность главы правительства, и многие видели на этом посту Кривошеина. Но премьером был назначен В. Н. Коковцов, взгляды которого на экономическую политику устарели и прямо противоречили взглядам Кривошеина. Политика Коковцова становилась все более непопулярной в обществе, авторитет его падал, вместе с тем росло влияние Кривошеина, однако государя Коковцов устраивал. Замена Коковцова и глубокая перемена в финансовой политике были необходимы для развития страны.

Осенью 1913 года Кривошеин во время доклада говорил с государем о необходимости реформы в области финансов, император предложил Кривошеину пост министра финансов, но тот отказался. Отказался он и от поста председателя Совета министров, ответив, что желает продолжить работу в своем ведомстве, мотивируя отказ болезнью сердца. Может быть, Кривошеин ошибался, отказавшись от возможности возглавить правительство, однако он хорошо знал царский характер и полагал, что вместо реальной власти он получит лишь реальную ответственность. Сотрудничество между «мы» и «они» не налаживалось, а времени оставалось все меньше. Любопытно, что еще в августе 1905 года, будучи всего лишь товарищем Главноуправляющего землеустройством и земледелием, Кривошеин представил на Высочайшее имя записку об установлении единства действий высших органов исполнительной власти в лице объединенного правительства. Формально записка была анонимной, но, конечно, царь знал, кто ее автор. Записка защищала принцип единства действий объединенного правительства, необходимого для отпора революционному движению.

Вместо себя Кривошеин посоветовал Николаю II назначить премьер-министром И. Л. Горемыкина, кандидатура которого была царем одобрена, назначение состоялось, а ему была предоставлена возможность стать «фактическим премьером», как он сам отмечал впоследствии. Назначен был также новый министр финансов П. Л. Барк, ставленник Кривошеина. «Фактическое премьерство» в общем сводилось к большому личному влиянию в делах, выходящих за рамки ведомства Кривошеина, основанному на доверии царя. Кривошеин был статс-секретарем Его Величества. Это предоставляло ему право (в теории) давать устные приказания как исходящие от государя и имеющие такую же обязательную силу.

Изменения в составе правительства позволили в 1913 году провозгласить новый экономический курс. Намечались первые мероприятия, направленные на оживления и развития народного хозяйства страны, открывались перспективы поднятия уровня земледелия, восстановления равновесия между основными отраслями народного хозяйства: пересмотр устава Государственного банка, расширение эмиссионного права, привлечение в состав банка общественных элементов, расширение поддержки мелкого кредита, уменьшение доходов от винной монополии и другие. Новый экономический курс мог быть началом нового экономического роста народного хозяйства, он совпадал с осуществлением целого ряда мероприятий, связанных с промышленным перевооружением и аграрной реформой. Однако налицо было несоответствие нового курса со старой политикой правительства в области внутренних дел и других областях деятельности.

Началась война. «Только война может погубить Россию», — говорил Столыпин, но предостережение было забыто. Чувство великодержавности заслонило инстинкт самосохранения. В обществе чувствовался необычайный подъем и поддержка войны до победы, лишь позднее, под впечатлением тягот войны, эти настроения стали сменятся недовольством.

А. В. Кривошеина называли сторонником сближения с Германией. Но если разобраться, то можно увидеть, что дело не в дружеских отношениях, а в том, что неготовность России к войне и последующее за этим ее поражение могло вызвать крушение царского режима (так оно и случилось). Как только возникла реальная угроза начала войны, Кривошеин сделал все для ее предотвращения, а затем взвалил на свое ведомство поставки продовольствия, привлекая к этому делу общественность. Он стремился сохранить хотя бы часть общего подъема и единства русских людей, проявившихся в первые дни войны.

Для успешного ведения войны нужно было конструктивное сотрудничество правительства и Думы. Такие отношения как будто налаживались, Горемыкин продолжал политику сотрудничества с Думой. А царь весьма определенно указал на необходимость единства кабинета и более согласованных действий правительства. Но только внешне. Консервативные министры, Маклаков и другие, продолжали оставаться на своих постах и проводили собственную политику, пользуясь поддержкой царя. Отношения между кабинетом и Думой стали резко ухудшаться. Первоначально Кривошеин поддерживал отношения с Горемыкиным, но постепенно они испортились. Для наиболее дальновидных министров, среди которых был и Кривошеин, стало ясно, что необходима замена консервативных министров Маклакова, Щегловитого и Саблера. Ему удалось добиться их отставки, несмотря на недовольство царя, заменив своими ставленниками — либеральными министрами Щербатовым, Самариным, Игнатьевым. Рассчитывая на сотрудничество правительства и Думы, Кривошеин стал закулисным создателем объединенного большинства в Думе — прогрессивного блока. Однако под влиянием поражений на фронте даже улучшенный кабинет перестал удовлетворять общественное мнение.

Разлад между министрами и Горемыкиным привел к тому, что остальные министры стали собираться без председателя, чаще всего у Кривошеина. Было очевидно, что кабинет общественным ожиданиям не отвечает. В военное время требовалась координация действий военного министерства с правительством, а военный министр отчитывался лишь перед царем. Кроме того, поражения на фронте привели к тому, что император принял роковое решение возглавить армию. Отчаявшись переубедить царя, министры написали на его имя коллективное письмо, где просили отказаться от пагубного шага, отмечая, что на него падет вина за поражения, а внутреннее управление останется брошенным на произвол судьбы. Николай II к мнению министров не прислушался. Императрица все больше стала вмешиваться в государственные дела.

Не рассчитывая более на расположение государя, Кривошеин понял, что нужно самому уйти в отставку. Николай II принял отставку спокойно. Уволенный из министров Кривошеин скрывал по просьбе государя свою отставку более месяца, чтобы не придавать ей политического характера. В благодарность за прошлые заслуги Кривошеину был пожалован орден Святого Александра Невского и обнародован полный похвал рескрипт на его имя. Отставка объяснялась расстроенным здоровьем уходящего. Позднее император еще вспомнит о Кривошеине. Вечером 1 марта 1917 года в вагоне литерного поезда «А» в Пскове, принимая графа Д. А. Шереметева, адъютанта генерала Рузского, прежде чем принять самого генерала, Николай II скажет графу: «Кажется, нужно позвать Кривошеина?»

Получив отставку, А. В. Кривошеин не захотел в условиях войны поступать на гражданскую службу и выехал на западный фронт уполномоченным Красного Креста. За эвакуацию раненых под обстрелом он был награжден Георгиевской медалью. А тем временем положение в стране ухудшалось, это вызывало в нем все возрастающий пессимизм, за поражениями на фронте и неурядицами в тылу Кривошеину виделась близость революции.

В начавшихся революционных потрясениях А. В. Кривошеин принял самое непосредственное участие, содействуя по мере своих сил восстановлению порядка в России. Несмотря на то что царица считала его одним из виновников революции, А. В. Кривошеин был одним из немногих, кто помог царской семье. Он собрал и передал им, нуждающимся материально после ареста,
250 тысяч рублей и посылку. В благодарность императрица послала ему самое дорогое, что у нее было, — маленькую иконку Серафима Саровского с частицей его мощей. Вскоре царская семья была перевезена в Екатеринбург и там расстреляна.

В дни февральской революции Кривошеин находился в Петрограде и, наблюдая за восставшими, возмущался отсутствием отпора со стороны власти.
У него в первые революционные дни скрывались от толпы некоторые из бывших министров. Революция только усилила беспорядок в стране и на фронте, и Кривошеин вскоре оставил Красный Крест. Он поселился с семьей в Москве, войдя в совет директоров мануфактуры «Савва Морозов, сын и К°». Будучи приглашенным Керенским на Московское государственное совещание, Кривошеин счел его бесполезным, однако в частном порядке он встречался со многими общественными деятелями, обсуждая дальнейшее развитие страны.

С первых же месяцев большевизма А. В. Кривошеин, рискуя всем — свободой, жизнью, ринулся в гущу борьбы. В конце 1917 года он входит в антисоветскую организацию «Правый центр»⁵ (также в «Национальный центр»⁶, являясь фактическим руководителем. Всюду проповедует «подвиг коалиции» правых и левых во имя родины. Первые собрания «Правого центра» происходили в квартире И. И. Тхоржевского в Петербурге по инициативе Кривошеина, затем в квартире Трепова. Осенью 1918 года этот центр, состоящий из слишком разнородных элементов, распался в связи с разногласиями и отъездом на юг многих его видных членов.

«Правый центр» стремился подготовить общественное мнение для выхода из войны; пытался добиться немецкой помощи для освобождения государя и его семьи; рассматривал вопросы взаимодействия с немецкими войсками в случае оккупации России; разрабатывал документы по вопросам управления и самоуправления для Добровольческой армии. Хотя «Правый центр» в общем придерживался германской ориентации и вел переговоры с германским посольством в Москве, некоторые его члены надеялись в борьбе с советской властью и на помощь Антанты. Кривошеин определял свою ориентацию как русскую, и выбор между Германией и Антантой для него не имел значения, главное — оказание действенной помощи. Он говорил, что война способствует укреплению большевизма и только скорый мир без победителей и побежденных, поддержка соединенными силами антибольшевистских движений привели бы к его падению. Возникший затем «Национальный центр» продолжил деятельность «Правого центра» по сплочению антибольшевистских сил: разрабатывал законопроекты по различным вопросам государственной политики, управления и самоуправления, проводил сбор сведений для Деникина и Колчака, имел военную организацию. Но вскоре был разгромлен ВЧК.

Разуверившись в иностранной помощи и осознавая возможность ареста, Кривошеин, используя заранее подготовленную конспиративную сеть, решил покинуть Москву. Когда сотрудники ВЧК пришли его арестовывать, он уже выехал поездом на оккупированную немцами Украину. Отъезд Кривошеина в Киев сопровождался любопытными обстоятельствами. Фактически советская власть его не беспокоила до конца июля 1918 года. Как пишет его сын Кирилл Александрович, когда ВЧК явилась с обыском в контору морозовской мануфактуры, А. В. Кривошеин, воспользовавшись тем, что шел поиск морозовского золота в сейфах конторы, «спокойно надел плащ, не торопясь, поправил галстук, уверенным жестом отстранил часового у дверей и спокойно вышел на улицу».

Германия потерпела поражение в мировой войне, и это обстоятельство сразу сняло вопрос об ориентациях. Кривошеин, и ранее не исключавший получения помощи от Антанты, с удвоенной энергией попытался войти в тесный контакт с представителями Англии и Франции для объединения антибольшевистских сил страны. В ноябре 1918 года он был председателем Ясской конференции, на которой рассматривались вопросы борьбы с большевизмом. Также он пытался сотрудничать в вопросах государственного строительства с генералом А. И. Деникиным.

В Екатеринодаре, а затем в Ростове-на-Дону Кривошеин возглавил политическую группу, называвшуюся «Государственное объединение России»⁷, в которую входили люди умеренно консервативных взглядов, до бывших октябристов включительно. «Государственное объединение России» в общем поддерживало правительство Деникина, составляя ему конструктивную оппозицию. Один из членов «Государственного объединения», Н. В. Савич, представлял «объединение» в правительстве Деникина.

Кривошеин в момент самых больших успехов армии допускал возможность отступления. Он был крайне обеспокоен неспособностью правительства навести порядок в тылу. Он познакомился с генералом П. Н. Врангелем, который не сочувствовал политике Деникина и близко сошелся с Кривошеиным. Как отмечал Врангель: «А. В. Кривошеин говорил мне, что он не сочувствовал политике Главнокомандующего, ставил генералу Деникину в вину отсутствие определенной реальной программы и неудачный выбор сотрудников. Люди государственного опыта и знания к работе не привлекались. Ставка боялась обвинения в контрреволюционности и реакционности, подчеркивая либеральный демократизм».

Генерал Деникин, несмотря на неоднократные рекомендации ему кандидатуры Кривошеина для работы в правительстве со стороны общественных деятелей, относился к нему с недоверием, считая его правым. Привлечение к государственной работе правых могло, по его мнению, отрицательно отразиться на общем деле борьбы с большевиками, поэтому он не использовал колоссальный опыт Кривошеина в государственном строительстве. Но Кривошеин, конечно, не мог оставаться «вне политики» и продолжал по старой привычке оказывать закулисное влияние в правительстве. Только во время отступления армии, когда Ставка уже была перенесена в Ростов, генерал Деникин дал согласие на его вхождение в состав правительства, поручив ему вопросы продовольствия тыла. В условиях всеобщего развала Кривошеин стал, по словам
П. Б. Струве, духовным и волевым стержнем остатков правительства. После эвакуации Новороссийска он выехал за границу.

Возглавив остатки эвакуированной в Крым армии, генерал Врангель разыскал Кривошеина и поручил ему переговоры с Францией об оказании помощи Крыму. К этому времени Кривошеин уже намеревался обосноваться в Париже, где один из русских банков предложил ему должность председателя. Многое пережив, потеряв во время гражданской войны двух сыновей, он считал, что выполнил свой долг перед Родиной и может наконец отдохнуть от долгого служения России.

В апреле 1920 года Кривошеин получил письмо от Врангеля с просьбой приехать в Крым и не смог отказаться, «сменив спокойную жизнь банковского дельца на севастопольское подвижничество». Он уверял себя и других, что едет на короткий срок, но остался до конца, возглавив правительство. В это время дело Врангеля в эмиграции считалось авантюрой, и Кривошеину ехать не советовали. Работать пришлось при полном отсутствии кадров. С первых же дней вступления своего в должность помощника генерала Врангеля и председателя совета, А. В. Кривошеин написал целому ряду лиц, призывая их к работе. Однако, кроме Н. В. Савича, никто из них не решился отдать свои силы на дело, казавшееся безнадежным. А Кривошеин, уклонившийся от премьерства при царе, пошел в помощники к Врангелю!

Будучи реалистом, Кривошеин считал, что борьба должна быть продолжена до конца. В то же время он не исключал того, что, если удастся «отсидеться», получив поддержку союзников, победа достанется белым. «Все зависит от наших дальнейших успехов, увеличится занятая нами территория, удастся захватить нам каменноугольный район или нефтеносные кавказские земли, будет и поддержка иностранцев, будут и деньги, тогда все пойдут к нам», — говорил он, как вспоминает Врангель.

Для того чтобы правительство поддержали крестьяне, нужно было дать им землю. В соответствии с этой задачей была проведена земельная реформа, основные принципы которой предложил генерал Врангель, а разработали реформу старые сотрудники Кривошеина В. Г. Глинка и П. П. Зубовский. В главном реформа соединяла принципы столыпинской реформы с принципом передачи крестьянству большей части помещичьей земли, то есть земля — трудящимся на ней хозяевам, но за плату (пятикратный урожай за 25 лет). Реформа была обнародована в виде «Приказа о земле». Несмотря на близость фронта, реформа имела некоторый успех у крестьян Северной Таврии, там, где имелся значительный земельный фонд, однако времени на окончание реформы уже не было. Следующим крупным шагом Кривошеина на посту премьер-министра было положение о «Вольном земстве», согласно которому местное самоуправление стало «мужицким», то есть бесцензовым.

Во внешней политике Кривошеин приложил много сил для получения от Франции снабжения боевыми припасами и признания ею крымского правительства 10 августа 1920 года de facto. Ни один из предшественников Врангеля не смог этого добиться. Большое значение могло получить созванное по инициативе Кривошеина совещание по экономическим вопросам, собравшее многих представителей русских финансово-промышленных кругов, проживавших за границей. Многие, в том числе граф Коковцов, Давыдов, Риттих, приехать отказались, ссылаясь на всевозможные причины, однако целый ряд лиц уведомил о принятии приглашения. Это совещание в общем одобрило действия правительства, повысив таким образом его статус за рубежом, но реальной помощи не оказало.

К сожалению, явные внешнеполитические успехи запоздали и дни армии Врангеля уже были сочтены. Англия отказалась от поддержки Врангеля, Франция не очень спешила с помощью, кроме того, закончилась советско-польская война, и все силы Красной армии обрушились на Крым. Несмотря на все тактические успехи, в стратегическом плане армия потерпела поражение. 12 ноября 1920 года началась эвакуация Крыма. Кривошеин первым выехал в Константинополь для организации приема Белой армии в Турции. После поражения белого движения и эвакуации Крыма «министр Азиатской России» А. В. Кривошеин прожил недолго. На следующий год его не стало. Морально уставший, сломленный переживаниями, он скончался 28 октября 1921 года в возрасте 64 лет. На похоронах присутствовало множество разных людей, приходили телеграммы, газеты пестрели некрологами. Только Россия даже не вспомнила о нем. Похоронили Александра Васильевича на русском кладбище в Берлине.

² Основные биографические данные взяты из книги сына А. В. Кривошеина Кирилла Александровича. (Судьба века: Кривошеины. — СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2002.)

³ Например, работу Комарова А. И. «Правда о переселенческом деле». Комаров пишет о разорении старожилов, массовом расхищении государственных средств, отпускаемых на осуществление переселенческой и землеустроительной политики правительства («грабеже казны»), выдуманности отчетов и планов и других недостатках аграрной политики царского правительства в Сибири. Интересы переселенческого и лесного ведомств часто пересекались. А. И. Комаров после выхода на пенсию просто решил «свести личные счеты» с чиновниками Переселенческого управления, написав по существу тенденциозную работу о постановке переселенческого дела.

⁴ Ковригин И. К. «По поводу книги „Правда о переселенческом деле (А. И. Комарова)”». Автор заявляет о том, что выводы Комарова «вытекают из ничем не оправданного его личного вымысла»! Далее автор дает постраничную критику этого ленинского первоисточника на примере Красноярского и Минусинского уездов.

⁵ «Правый центр» — первый антисоветский нелегальный союз русских общественных организаций, объединявших с умеренными монархистами более левые течения, вплоть до кадетов. Образован в конце 1917 г. в Москве представителями кадетской партии, монархических групп, Совета общественных деятелей, «Торгово-промышленного комитета», Союза земельных собственников. «Правый центр» ставил задачу сплотить силы правых организаций для борьбы с советской властью.

⁶ «Национальный центр» — антисоветское подпольное объединение, созданное в Москве весной 1918 г. и имевшее отделения в Петрограде и других местах России. В «Национальный центр» вошли главным образом члены распавшегося к тому времени «Правого центра».
В «Национальный центр», кроме того, «входили для связи и контакта» некоторые правые эсеры и меньшевики-оборонцы (члены контрреволюционного «Союза возрождения России»). По замыслу учредителей, «Национальный центр» должен был стать штабом, направляющим деятельность всех правых сил, борющихся против советской власти. Поддерживал связь с представителями Англии и Франции, был связан с А. В. Колчаком, А. И. Деникиным и
Н. Н. Юденичем, а также с подпольными военными организациями в советском тылу.
В 1919 г. «Национальный центр» вместе с «Союзом возрождения России» объединился в «Тактический центр», координировавший деятельность всех антисоветских сил в России. Возглавляли «Национальный центр» октябрист Д. Н. Шипов (председатель до начала 1919 г.) и кадет Н. Н. Щепкин (председатель в 1919 г.); в состав руководства входили также представитель торгово-промышленных кругов М. М. Федоров, кадеты Н. И. Астров, А. А. Червен-Водали, В. А. Степанов, В. И. Штейнигер, видный церковный деятель А. В. Карташев и др. В июне 1919 г. ВЧК арестовала группу военных специалистов — членов «Национального центра», поднявших восстание гарнизона форта Красная Горка и подготовлявших восстание Кронштадта (дело начальника штаба Кронштадтской крепости А. Ю. Рыбалтовского и др.).
В июле — ноябре 1919 г. ВЧК арестовала Петроградское отделение «Национального центра» во главе со Штейнигером; в августе — сентябре 1919 г. — центральную организацию «Национального центра» в Москве, возглавляемую Щепкиным, и связанный с ним «Штаб Добровольческой армии Московского района» (руководители — генералы Н. Н. Стогов, С. А. Кузнецов и др.).

⁷ Общество «Государственное объединение России» возникло в Екатеринодаре в марте 1919 г. и являлось как бы областным отделом Всероссийского «Совета государственного объединения России». «Совет государственного объединения России» — антисоветская организация, объединявшая в период Гражданской войны 1918—1920 гг. российских людей умеренно консервативных взглядов, до бывших октябристов включительно, боровшихся за свержение советской власти. Создан в октябре 1918 г. в Киеве, с декабря 1918-го находился в Одессе.
В «Совет государственного объединения России» входило по 5 представителей от Государственной думы, Государственного совета, земств, городского самоуправления, торгово-промышленных, церковных и академических кругов, землевладельцев и финансистов — всего
45 человек. Впоследствии в него вошли представители Украинского союза промышленности, торговли и финансов. Председателем «С. г. о. P.» был барон В. В. Меллер-Закомельский, видную роль играли П. Н. Милюков, А. В. Кривошеин и др. «Совет государственного объ­единения России» поддерживал А. И. Деникина. Распался в апреле 1919 г. после эвакуации французских войск из Одессы.